Научите меня нервно и аристократично курить, прищуриваясь и ломая изгибы
пальцев о кожаные кресла и диваны, путать дымом шелковые шторы, и
возможно я смогу красиво признаться вам в любви, стихами и безумно
красивыми словами, без орфографических ошибок. А пока - увольте, но я
хочу вас трахнуть прямо здесь, на этом полу.(с)

---

прочь из моей головы оборвав провода,
спутав карты, фигуры сметая с доски, разбивая шлагбаумы на полном ходу
оставляя разрушенными города из моей головы,
где сферой становится плоскость, где, то горит фейерверк, то тлеет свечка из воска
где музыка Баха смешалась с полотнами Босха и не дружат между собой полушария мозга
где крутится строчка одна днем и ночью: "вали из моей головы очень срочно"
и вместе с собой забери о тебе мои мысли, чтобы Богу не показалось,
что мы в этом мире слишком зависли
у меня есть выстрел для твоих друзей,
как лекарство ото всех обид
у меня есть то, что мимо всех дверей,
я люблю тебя и я хочу, я хочу,
я хочу тебя убить
постой, преодолевший страх,
пропавший под водой, затерянный в песках.
нарисовавший круг, опять в последний раз,
неуловим для рук, невидимый для глаз,
я превращаюсь в звук.

---

Слон на привязи...

В каждом уважающем себя бродячем цирке должен быть слон. Клоунов и
акробатов развелось, как тараканов. но слоны - не тараканы. это
существа заметные, привлекающие любопытствующую публику, ведь нельзя же
прожить всю жизнь, а слона так и не увидеть. но слон - не мартышка, в
клетку не посадишь, и не собака чтоб смирно сидеть на поводке, и не
лошадь,чтоб стоять в загоне... если слон не захочет, то его ничего
удержать не сможет. но есть одна сила, способная удержать даже слона.
пока слоненок маленький, его за ногу привязывают цепью к колышку, со
временем, цепь может становится тоньше, а слон - больше,но это уже не
имеет значения, потому что слон... привык. какая бы тонкая цепочка его
ни удерживала, каким бы маленьким ни был колышек, но слон не может его
выдернуть и ходит на привязи по кругу... бывало, что цирк сгорал и слон
вместе с ним, потому что не мог освободиться от своей цепи.

---

я снова в доме улитки!

мне снова требуется отделять личное от публичного, тайное от явного, и депрессивный гундеж от информативного пиздежа. ну ещё конечно печатное от непечатного. ибо я уже задолбалась разбираться кем мне быть, когда надо быть собой. наверное, вся соль в этом НАДО. надо быть разумным, надо держать себя в руках, вести себя прилично, не раздражаться от раздражителей, не беситься, когда бесит... надо быть не то чтобы хорошим - надо быть приятным...я чуть не написал циничное "как освежитель воздуха", но до меня вовремя дошло, что авторство этой фразы принадлежит не мне, а этому ... лингвистическому тику, который у меня тут развился - надругательство над сущим из меня фантанирует. добрый, милый, позитивный я решил объяснить людям, что не все то шоколад, что каричневое и липкое - перефразируя Пелевина. не из гуманных соображений, и даже не из соображений мизантропических, кайфоломских - как некоторые решили - просто они ж это в рот кладут!!!...

на досуге не смог вспомнить, когда в последний раз был собой доволен. во мне поселилось хроническое чувство презрения ко всему, что я говорю и делаю. в шкале оценки осталось только три пункта "ПОЛНОЕ Г.", "ПОЛНОЕ Г., но лучше я все равно не сделаю..." и "бл**ь, кто меня за язык дернул".

---

Бродский...

Ты не будешь любим и забыт не будешь.
И тебя в поздний час из земли воскресит,
если чудищем был ты, компания чудищ.
Разгласит
твой побег
дождь и снег.
И, не склонный к простуде,
все равно ты вернешься в сей мир на ночлег.
Ибо нет одиночества больше, чем память о чуде.
Так в тюрьму возвращаются в ней побывавшие люди

и голубки — в ковчег.

---

Моим мечтам не вырваться из комы
Моей душа прикована к коляске
На чердаке фарфорового дома
Я делаю фарфоровые маски (с)

---

Меченный.

очередной изврат на тему насилия,навеянный Ночным Портье.

жертва. что такое жертва? кто знает, что такое жертва? жертва-как
персонаж истории. быть жертвой - значит быть измененным,
другим,иным,потерянным для мира, который наблюдал за её обращением. в
ней зарождается новое - чем больше нового, тем меньше остается от
былого. ...
мир сам по себе, точно колизей, с его трибун смотрят
сотни глаз, надменных и пресыщенных,пустых, будто не глаза, а глазницы
масок.никто из них не отвернется.они досмотрят представление до конца и в
конце зааплодируют.их взгляды не мешают быть жертве наедине с полачем.
только они близки.они знают друг о друге больше,чем люди спящие в одной
постели. кто сказал, что секс делает людей ближе? задумайтесь об этой
близости, когда в следующий раз будете испытывать оргазм. в двоем,но
наедине с собой, пряча самый лакомый кусочек от того,кого вы так
продвинуто именуете "партнером". не врите себе - удовольствие неспособно
объединить,оно подчеркивает границы между вами,доказывает, что дарим мы
только то, что хотим отдать. и не терпим.когда к нам вламываются без
спроса.
хочешь посмотреть, чего ты стоишь?чего ты стоишь на самом
деле? каково твоё истинное отношение к себе? а к миру,что так бесстыдно
пялится на тебя, и в какую бы щель ты не забился, поверь,и там найдется
скрытая камера для публичной трансляции? хочешь узнать цену своего
ложного эксгибиционизма, эмоций,играющих на твоем лице, точно на сцене?
хочешь узнать,чего ты знаешь на самом деле? с верхушки горы. с креста
многое видно....
тебя заперли в камере и не выпустят. твое тело -
твоя железная дева. ты ведь раньше не знал об этом? боль - шестое
чувство,единственное.оставленное тебе. все другое -игра воображения.
знал ли ты на что оно способно и что может вытерпеть? знал ли ты что с
тобой можно сделать? ведь ты считал свою свободу неприкосновенной,свое
тело - святая святых. так вот ничего подобного.нет ни стен, ни замков,
способных оградить тебя.... ты один. один в чистом поле под багровым
небом по которому текут облака.похожие на сгустки крови.ты так часто
закрывал глаза и думал о том,что в этот миг мир исчезает, закрывал лицо
руками и думал, что надежно укрылся. до поры до времени тебе везло. ведь
ты стоял среди толпы себе подобных,но стоило оказаться на окраине и
понял, что волки существуют. для них нет правил,они не играют в игры.они
не более жестоки чем те, кто исторг тебя из безопасного множества.но
более честные, поэтому убивают с открытыми глазами. ты ведь знал.что
людям свойственна жестокость -жестокость незнания, не понимания,
жестокость тонущих, что топят друг друга в надежде все таки
выплыть,жестокость взрослых детей,играющих взрывоопасными,острыми,
ядовитыми, смертельными словами и прячущих свое оружие в тайниках
подсознания.
наедине, в закрытом пространстве самого правдивого
кошмара. он так близок к тебе. будто уже не рядом, а под самой кожей. в
тебе самом. разве можно быть так близко? чувствуешь, как бьется сердце, а
в нем- он. красный цвет - его цвет. осознание этого рвет и калечит -
будто колючую проволку пустили по вене... реальность пробегает перед
глазами и каждый миг тонет в беспамятстве. памяти нет - каждая её ячейка
уже занята. ты наполнен им под завязку. он побывал везде - на каждом
камне лабиринта его автограф. красным маркером надвери, алой губной
помадой на зеркале... знал ли ты что так тяжело вынести взгляд не
подглядывающего,а смотрящего? глаза - в упор,как дуло пистолета... он
невидимка, он-точно вирус.и ты заражен. обречен заражать других. ты
чувствуешь,как умираешь и понимаешь,что рождаешься заново. он твой отец,
и чем больше ты его ненавидишь, тем больше становишься похожим на него.
он знает твою тайну. он знает о тебе больше,чем когда-либо узнает
кто-либо еще. ведь это он выпотрашил тебя, вывернул наизнанку...только
ты знаешь его тайну- его лицо в момент запредельной близости палача и
жертвы, его истинную сущность - открытый и немигающий взгляд в толпе
незрячих. теперь боятся вас обоих - двух разносчиков чумы, свидетелей
преступления против законов приемлимости и дозволенности.
перед тобой
открылась чистая игра. и если ты услышал авации мира в конце - значит
вышел из подземелья. ненависть - да. ярость - да. или нет? все
выгорело.остался пепел. старое я будто анорексик, не способно ни есть.
ни пить. оно лишь оплакивает себя. новое - инородное тело для мира. не
спящий никогда. притаившийся. лучший способ познать чужое искусство-
попробовать его на себе. тебе показали, ты попробовал, тебе
понравилось...
не заклеймен. отмечен.

---

В 1965 году я снимала на телевидении фильм «Женщины в движении
Сопротивления», для которого взяла интервью у двух женщин, переживших
лагерь. Одна из них, родом из Кунео, провела три года в Дахау (ей было
восемнадцать, когда она туда попала). Она была партизанкой, не еврейкой.
Рассказ этой женщины привел меня в замешательство: после окончания
войны, когда жизнь вошла в нормальное русло, она каждый год ездила на
две недели в Дахау. Брала летом отпуск и проводила его там. Я спросила,
почему она ездила именно туда, а не куда-нибудь подальше от этого места.
Она не смогла ответить достаточно ясно (может, это смог бы сделать
только Достоевский). Однако в самом факте этих ежегодных визитов в
лагерь был заключен ответ: жертва, так же, как и палач, возвращается на
место преступления. Почему? Надо покопаться в подсознании, чтобы понять
это.

Другая женщина, из Милана, тоже не еврейка и тоже
партизанка, попала в Освенцим. И выжила. Я встретилась с ней в ее убогом
жилище на окраине Милана. Меня это очень удивило, ведь ее семья была
весьма зажиточной. Она объяснила мне это: после войны она пыталась
возобновить связи с семьей и с людьми, которых знала раньше, но не
смогла этого сделать и стала жить одна, вдали от всех. Почему? Потому,
сказала она, что ее шокировала послевоенная жизнь, которая продолжалась
так, словно бы ничего не произошло, испугала та поспешность, с которой
было забыто все трагическое и печальное. Она вернулась из ада и поэтому
считала, что люди, увидев, на что они могут быть способны, захотят
многое радикально изменить. А получилось наоборот: именно она
чувствовала себя виноватой перед другими за то, что пережила ад, что
стала живым свидетелем, укором, жгучим напоминанием о чем-то постыдном, о
том, что все хотят забыть как можно быстрее. Разочаровавшись в мире,
почувствовав себя помехой для окружающих, она решила жить среди людей,
которых не знала раньше. Я спросила, какие воспоминания ее мучают больше
всего. Она ответила, что больше всего ее мучает не воспоминание о том
или ином эпизоде, а тот факт, что в лагере ей во всей глубине раскрылась
ее собственная натура, способная творить как добро, так и зло. Она
особо подчеркнула: «зло». И добавила, что никогда не простит нацистам
то, что они заставили человека осознать, на что он способен. Примеров
она мне не привела, просто сказала, что не надо думать, что жертва
всегда невинна, потому что жертва — тоже человек.

Эти интервью дали мне богатую пищу для размышлений. Кроме того, они послужили первыми наметками для этого фильма.

Еще
одна работа на телевидении (первый мой фильм, сделанный в 1962 году)
оказала влияние на мой замысел. Это был фильм-монтаж «Истории третьего
рейха», первая и пока единственная в Италии четырехчасовая
смонтированная хроника. Я провела несколько месяцев за монтажным столом,
просматривая материалы со всего света, и увидела совершенно невероятные
вещи. Гитлер и его окружение страстно обожали кино. Немцы любили
снимать — и хорошо снимать — каждое событие. Мы просмотрели рулоны
пленки, снятой в лагерях и на фронте, в России. Однажды мы даже
прекратили просмотр, нам стало плохо. Художники XIII века, пытавшиеся
изобразить ад, были просто наивны, поняли мы. Произошел безусловный
прогресс в деле жестокости, настоящая эскалация жестокости. Зачем же
операторы оставляли эти кадры? Чтобы их показывать? И чем больше я
смотрела, тем больше убеждалась, что невозможно говорить только в
терминах специфической хроники событий, чтобы понять чуму Европы,
длившуюся с 1920 по 1945 год. Необходимо было пойти вглубь, провести
обширное расследование, чтобы распутать клубок вины. Рассказывать
словами обычной «истории» означало бы упрощать, а упрощать в этом случае
значило бы пособничать. В то время зрителей у культурного канала, по
которому фильм был показан, было всего 200 000. Правда, фильм хотели
повторить по национальному каналу, но посольство ФРГ подало протест, и
фильм больше не был показан. Так, значит, права была та жительница
Милана, испытавшая стыд после войны,— такой же, как и во время войны.

Та
смонтированная хроника была моим крещением в современной истории (я
закончила университет по специальности «античная филология»): я просто
не знала, чем на самом деле был европейский конфликт, должна была да и
хотела сделать своими соучастниками тех зрителей, которые тоже не
знали,— я хотела понять и помочь понять другим, какой тип культуры
сделал возможным существование нацизма. Для меня важно было узнать, что
же скрывалось за самими фактами. И в этом анализе уже появился эмбрион
моего будущего фильма.

В 1965 году я делала программу на
телевидении к 1 Мая. Тема была такая: что знает новое поколение, мое
поколение европейцев о второй мировой войне в канун двадцатилетия со дня
ее окончания (программа называлась «День мира»), Я объездила все
европейские столицы, так или иначе связанные с памятным событием, и с
изумлением обнаружила потрясающее невежество, а наиболее ошеломляющим
было то, что это невежество немецких студентов носило характер настоящей
бравады. Да, жительница Милана, прошедшая ад, была права, когда ощущала
себя помехой.

Помнили только свидетели, жертвы. Много лет назад я
целый день проговорила с Примо Леви. Он все вспоминал, вспоминал, хотя
прекрасно знал, что я читала его книги,— казалось, что по этим книгам он
мог написать еще много других книг. Создавалось такое впечатление, что
Леви мог говорить только об одном периоде своей жизни, как будто он
остался там навсегда, несмотря ни на что. Я спросила его, верно ли, что и
преступники были так же травмированы в то время, как и жертвы. Кажется,
что нет, во всяком случае, когда читаешь то, что они говорят на суде.
Признать угрызения совести значит признать свою вину, а ведь вся их
защита строится на отсутствии вины.

Жертва
не хочет забывать, мало того — возвращается на место преступления, как
будто не хочет вылезать из подполья, в которое упала и которое всегда
внутри ее самой. Палач, наоборот, хочет выбраться на свет, принять
достойный вид. Он ищет себе оправдания в логике войны и хочет навсегда
закрыть дверь в подвал, из которого он вылез.

В одном интервью,
которое я давала в Париже, на вопрос о смысле фильма я ответила: «Все мы
жертвы или палачи и выбираем эти роли по собственному желанию. Только
маркиз де Сад и Достоевский хорошо это поняли». Это было похоже скорее
на удар, чем на ответ.

Я считаю, что в любой обстановке, в любых
отношениях обнаруживается динамическая зависимость жертвы — палача,
более или менее ярко выраженная, обычно на бессознательном уровне.
Степень зрелости человека сдерживает в той или иной мере эту тенденцию,
которая все равно остается пусть и подавленной, непроявленной. Война
служит всего лишь детонатором: она расширяет возможности выражения,
уничтожает тормоза, открывает шлюзы. Мои герои во время войны уничтожили
тормоза и с блеском сыграли свои роли. Речь идет о взаимозаменяемых
ролях. Я уже говорила, что отношения между палачом и жертвой находятся в
постоянной динамике: вот начинается эскалация в одном из участков, и
личность постепенно превращается в свою противоположность — вплоть до
полной смены ролей, и все начинается сначала. Война высвобождает
садомазохизм, который таится в каждом из нас. Во время войны государство
монополизирует садомазохистские тенденции своих граждан, спускает их с
цепи и, узаконив, использует.

Мои герои разыгрывали свои роли в
рамках закона в 1945 году, в 1957 же году, когда они встречаются вновь,
их роли — вне закона. Теперь, в новое время, их считают психопатами,
однако они остаются самими собой — не психопатами, а трагическими
фигурами. Это настоящая трагедия: жить в роли, рожденной и разрешенной в
совершенно иной исторический момент, в иной исторической обстановке.
Вот почему трагичны все свидетели, которых я знаю. Двойственность
человеческой природы — вот, по моему мнению, из чего надо исходить при
попытке понять человеческую натуру и историю. На самом деле, именно
анализ послевоенного невежества позволяет лучше понять невежество,
приведшее к войне, приведшее к диктатуре. Права жительница. Милана,
которая стыдилась самой себя: сегодняшний мир не хочет знать! Не хочет
вглядываться в будущее и может еще раз совершить ошибку. Не будь
двойственности в природе Гитлера, он был бы никем. А так он стал
выразителем чувств и идей всех разочарованных немцев. Демократия
опирается на зрелость граждан, в то время как диктатура опирается на их
незрелость. В результате этого и возникает нацизм в крошечных масштабах —
внутри нас самих, из-за двойственности нашей натуры.

В 1946 году
Карл Ясперс, изгнанный из Гейдельбергского университета еще в 1936-м,
возобновил свою преподавательскую деятельность, начав с курса «Вина
Германии». Его студенты, в большинстве своем прошедшие фронт, выказывали
недовольство профессором: они топали ногами и вообще покидали
аудиторию. Ясперс своим курсом хотел заставить немцев задуматься вот над
чем: только пропустив через свою совесть собственную вину (какой бы —
маленькой или большой — она ни была), немцы смогут стать демократами. Но
никто и слушать не хотел о вине, и Ясперс потерял популярность. Не
хотели слышать ни о каком признании вины не только невинные, но и
преступники, которые предпочитали предать забвению то, что произошло,
пользуясь пресловутым тезисом «приказ есть приказ» (он, кстати, давил и
на судей во время процессов над военными преступниками). Виноват всегда
начальник, и вина таким образом перекладывается на все более высокого
начальника и, в конце концов, падает на Гитлера, В результате, виновным
остается только Гитлер. Как будто бы он свалился с Марса и превратил
одним взмахом руки добропорядочных людей в убийц, С другой стороны, этот
тезис защищает всяких лейтенантов Колли от ответственности за
преступления во Вьетнаме. В полном согласии с этим тезисом Ганс Фоглер,
психиатр из моего фильма, утверждает, что комплекс вины — это нервный
срыв, невроз. В конгресс-зале гостиницы «Опера» бывшие товарищи по
партии тренируются, вырабатывая отсутствие страха перед обвинениями на
возможном суде. Только Макс, самый слабый, как считает доктор Фоглер,
сдается. Он понимает, что совесть его не чиста и склонен признать себя
убийцей в отставке.
(«Я твердо
уверен, что не только слишком большая совестливость, но и просто
совестливость не что иное, как болезнь». Ф. М. Достоевский, «Записки из
подполья».)
Из-за своей иронии, хитрости, но также и благодаря
страданиям больной совести Макс становится фигурой трагической: он не
меняет роли. Его бывшие товарищи по партии начали играть роли
благочинных господ, уважающих закон (законы тоже поменялись). Они
здоровы. «Макс болен»,— говорит доктор Фоглер.
(«После
долгих лет наблюдений за бывшими военными преступниками я пришел к
выводу, что у большинства из них либо вообще не было совести, либо они
были способны удалить ее, как удаляют аппендикс». Симон Визенталь.
«Убийцы среди нас».)

Меня
неоднократно спрашивали во время съемок фильма, будет ли это
политический фильм. Я отвечала: нет. «Ночной портье» не является
политическим фильмом в привычном смысле. Я не касаюсь в нем ни известных
исторических лиц, ни подлинных исторических событий. Я говорю об
условиях существования, о нацизме. Политические фильмы по сути своей
свободны от многого: события уже в прошлом, изображаемые персонажи
умерли, все это было где-то там, давно, а здесь уже нет — это мы все
знаем, никого не надуешь. А мне интересно рассмотреть все оттенки
серого.
(«Постепенно я осознал, что
между белым и черным существовало множество оттенков серого:
серо-стальной, серо-жемчужный, сизо-голубиный. А также оттенки белого:
даже жертвы не всегда были невинны». Опять из «Убийц...» С. Визенталя.)
Потому
что я придерживаюсь мнения, что человек двойствен и двойственна
история. В политических фильмах зрителям легко отождествлять себя с
положительными героями. Интересно, с кем бы из моих героев они себя
отождествили. Я думаю, это было бы весьма затруднительно — увидеть себя в
сомнительном персонаже. Если бы это было не так, нельзя было бы
объяснить, почему человек так плохо знает собственную натуру. Истинную
натуру. Ведь вот выходит, что добропорядочные граждане, венцы, например
(но не только они), обожающие вальс и оперу, вдруг обнаруживают, что у
них самый большой процент нацистских преступников, такое количество,
какое никто и представить себе не мог, и только война выявила его. А
когда войны нет, что делают потенциальные убийцы, живущие среди нас?
Готовят ее.

Расхожему вопросу о том, политический это фильм или
нет, я предпочитаю вопросы о ходе съемок, создании среды, о костюмах, об
актерах.
Чудовищно красивы эсэсовцы. Какие они нарядные! Они были
любимчиками Гитлера. Можно сказать, это была каста жрецов третьего
рейха, состоящая из черных монахов, которые блюли декор, как и все касты
жрецов. Сознательно или бессознательно они были преданы Гитлеру—
привязаны к нему гомосексуальным культом. А сам вождь был подобен
непорочной девственнице (неженат, бездетен, обитает в святая святых), а
если и появлялся на публике, то только в хорошо продуманном убранстве и
окружении, совершая некий хорошо срежессированный ритуал (по этому
поводу очень интересно прочитать воспоминания Шпеера, главного
декоратора третьего рейха). В фильме СС — это сексуальный фетиш,
сознательно обыгрываемый обоими героями.

Если Муссолини опирался на средиземноморский культ мужского превосходства, то Гитлер
использовал
более соответствующий германской культуре культ войны, телесного духа.
Поэтому преданность Гитлеру носила более глубинный и эстетизированный
характер, нежели привязанность к дуче, отдававшая деревенщиной. Шпеер в
своих воспоминаниях утверждает, что каждый раз в присутствии Гитлера он
испытывал сильное эмоциональное возбуждение.
(«1
мая пришло сообщение о смерти Гитлера. Я достал сафьяновую шкатулку с
фотографией Гитлера. До этого я ни разу ее не открывал. Нервы у меня
были на пределе, и когда я выбросил его портрет, я разрыдался. Теперь
мои отношения с Гитлером по-настоящему кончены, чары разрушены, заклятие
снято». Альберт Шпеер. «Воспоминания о третьем рейхе».)

Местом
действия своего фильма я выбрала Вену, потому что я обожаю Вену.
Кажется, время здесь остановилось еще в начале первой мировой войны, в
1914 году. Это сердце Центральной Европы. Люди в Вене аккуратны,
размеренны, улицы вычищены как нигде в мире, все функционирует, как
часы. Я обожаю Вену потому, что там я поняла кое-что, уловила некоторые
знаки нашего времени, которое началось там, в начале века. Буржуазия,
запечатленная Климтом, например, более беспокойна, чем на виньетках
Гроса. Элегантная, вымученная и умудренная, усталая. Картины Шиле так же
знаковы: они предсказывают грядущую чуму. Красота образов Климта — это
сон, иллюзия, это трагическая красота. Убийцы нашего времени не похожи
на Джека Потрошителя. Это люди, которые заботятся о своей одежде, о
декоре, это люди, которые не знают, кто они такие, до тех пор, пока не
начинают обожать вождя. И даже тогда они этого не знают. Конец войны,
смерть вождя приносит с собой не угрызения совести, а всего лишь
разочарование, связанное с крахом великих иллюзий. Это все, что
осталось. В 1957 году, которым датировано действие фильма, из Вены
только что были выведены советские войска, и город зажил своей обычной
жизнью, как будто бы ничего не случилось. Мелкие и средние преступники
возвращаются к своим бывшим занятиям, но держат ухо востро, чтобы не
попасться в сети к следователям, поддерживают между собой контакты,
чтобы совместно защищаться. Это все благоустроенные и добропорядочные
люди, те самые, что сидят рядом с тобой в Опере, едят торт «Захер» за
соседним столиком, те самые, что любят Моцарта и томное очарование Вены.
Но в этом городе, как, впрочем, и в других, существует подполье, и в
это подполье я заглянула. Густонаселенное подполье — в том смысле, какое
придавали этому слову Достоевский и Манн (не американский андеграунд).
Как фильм о подполье может быть политическим? Ведь мои герои
иррациональны, они за гранью любой логики. Мне было достаточно трудно
отыскать пару, достойную кисти Климта, умудренную опытом и обладающую
глубокой страстью к подполью: Богард и Рэмплинг выполнили то, что я
задумала. Это актеры, психофизическая сущность которых менее всего
годится для политического фильма. Но это трагические герои, как и все
типические герои, выразители той или иной идеи. В фильме эта идея —
внутри человека. Это глубокая болезнь, и ее симптомы обнаруживаются
только у человека из подполья.

То, что я написала, все это из
области наблюдений, размышлений и касается работы над фильмом. Фильм же
сам по себе — совершенно иная вещь, вещь в себе, потому что в любом
случае это — вымысел...

© 1974, Guilio Einaudi editore s.p.a., Torino

---

как будто 300 лет прошло...

земля накрыта небом точно куполом. куполом голубого щелка. он так
красив, но под ним невозможно дышать.это пространство заполнено до
отказа и вот вот порвется. здесь стрекот кузнечиков и жужаниие пчел,
голоса цикад и шорох от взмахов крыльев бабочек. здесь запах
истомленной солнцем травы,цветов. что только расцвели.но к вечеру уже
завянут. мир переполнен собой. своей упорядоченностью и своим хаосом.
моё тело -скафандр,и остается лишь молиться. чтобы он выдержал это
грандиозное давление...
-зачем привел меня сюда?
- отсюда открывается чудесный вид,не так ли?хотя здесь и жарковато...
белая
тропинка круто сбегает вниз.она покрыта мелкой россыпью известняка и
еще хранит следы нашего движения.вон там внизу более темный росчерк - я
оступился и упал на руки, в ладонь впился острый камушек.я оставил след
на дороге.дорога оставила след на мне.дальше она будто обрывается, но
на самом деле просто уходит на другую сторону холма. там далеко внизу,
искриться озеро и на него больно смотреть- слишком ярко.где-то там дует
ветер и шумит лес. там прохлада,а здесь можно заработать солнечный
удар.
- ты хотел сюда попасть.
-я не знаю, я уже ничего не
знаю...когда-то мне казалось, что очень. кажется это только у тебя
ничего не меняется.иногда мне кажется, что ты из тех,кто не состариться
и не умрет.
-что же со мной будет в таком случае? мне интересно услышать твою версию.
- ты вполне можешь остаться здесь.
- мне будет скучно.
- тебе никогда не бывает скучно. по сути тебе никто не нужен.ты мог бы выжить и в открытом космосе.
- не преувеличивай - там для меня все же через чур холодно.
мы
молчали и казалось,что все разговоры исчерпаны до конца времен.будто
только что мы досмотрели до конца самый убойный в мире фильм, такой
классный, что лучше и снять не возможно. что он лучше,чем жизнь,в
которой он и я живем.в этом фильме мы были просто богами, а здесь - мы
просто люди. там у нас было такмного общих тайн,что казалось, будто нас
сплавили в единое целое. здесь наши отношения были такими хрупкими, что
их могло уничтожить расстояние. давай будем молчать. давай притворимся
совершенно посторонними людьми,выбравшимися на природу.можем и
поговорить,только давай о чем-то таком же постороннем. надо чем-то
занять время и мысли по дороге домой.
в этот момент я увидел,что он уже вышел на тропинку и собирается спускаться.
-ты куда?
-домой,шмотки надо собрать...
- а я? - странно,"а я ?"...возможно мне следовало перестать задумываться о себе...
- ты теперь сам по себе.
- но... - "но"... какое могло быть но. ну же,быстро придумай хоть одну причину этого НО.
-нет,давай
без "но".ты теперь сам по себе.наверное это необычное для тебя
ощущение,но оно тебе рано или поздно понравится. я уверен.
он на
секунду остановился,точно того,что было сказано не достаточно. я так не
считал. мне хватило с лихвой. напряжение мира улетучилось,моя
внутренняя пустота подкатила к горлу. мне казалось.что меня вырвет
пустотой.
- я ничего не говорю,потому что знаю, что ты сейчас вряд ли
воспримешь мои слова правильно. не хочу,чтобы ты шел за мной. у тебя
своя дорога.было бы не правильно мешать тебе её прокладывать... прости, у
меня плохо получается произносить речи в ситуациях, когда меня слушают
в пол уха.
и он ушел.еще какое-то время я слышал как шуршит осыпуха
под его ногами. этот мерно повторяющийся звук отсчитывал последние
мгновения моей старой жизни. нет не так. просто моей жизни. мне
казалось, что новой не будет никогда.
любовь - это такая волшебная
травка, которой порастают даже выжженные солнцем пустыри, которая
пробивается сквозь бетон.или все это только желание видеть между людьми
что-то общее? общую слабость? общий принцип? последнее средство,
которое может вернуть Эвридику и расколдовать чудовище. всем хочется
верить в последний шанс... но больше всего этот дурман тяготеет к
садам,где казалось бы и лишней былинке не найдется места...
когда-то я действительно хотел попасть сюда.я просил,чтоб он показал мне это место и вот пришло время посмотреть на него.
надо
было перебраться на другую сторону,чтобы не видеть. как кто-то
возвращается домой один. да,без меня, непринужденной походкой походкой
человека, идущего из неоткуда в некуда.
на вершине холма стояло
дерево...или скелет от того, что когда -то было деревом и перестало им
быть так давно,что на стволе и ветвях не осталось ни кусочка коры, а
древесина стала серой. я смотрел на трещену в этом мертвом теле пока она
не стала казаться мне бездонной пропастью, что медленно,но
неотвратимо, вгрызается в летний день. она была точно мое отражение.
разве
я заслужил этого? или просто не заслужил ничего другого... я все
испортил... я чего-то не сделал...упустил... забыл... как я мог быть?...
быть каким? что я сделал не так? почему меня оставили?

...когда-то
мы играли в глупые вопросы. чтобы было,если б небо стало оранжевым?
как видят мир люди с голубыми глазами и как его видят те,у кого глаза
карие? что снится кошкам, а что собакам? какой размах крыльев у летающих
слонов? на что ловятся феи?...
_ куда ползут улитки?
- они ползут на кладбище.
- О___О почему?
- а куда им еще ползти?
-ну, наверное туда.где улиткам было бы хорошо....
- я знаю два таких места - рай и дом. а дом у них всегда с собой.
- может они ползут к другим улиткам?
- но ведь такая встреча это не повод останавливаться. у двух улиток не может быть общего дома.
- действительно.я и не думал,что улитки такие одинокие >____<
-
вот они и ползут на кладбище улиток. там они выбираются из своих
домиков...и только домик от них и остается,потому что все остальное
сжегается солнцем.
- а как они понимают,куда надо ползти?
- думаю,рано или поздно,каждая улитка находит такое место... ползет-ползет и приползает наконец.
- они же так медленно ползут... так им никуда не приползти...
- это для тебя медленно. а для такой крохи - очень даже быстро.ты ведь не знаешь,сколько она проползла за свою жизнь...
- я бы хотел увидеть такое место. хотя бы для того, чтобы убедиться, что ты хоть что-то не придумываешь ~____~
- да без проблем)))) только не сейчас. я тебе его потом непременно покажу.

теперь
под моим красовком хрустели их домики.я чувствовал это не столько
слухом, сколько каким-то другим чувством. тактильно, что ли... я стоял
на залитом солнцем холме. лицом к стволу сухого дерева. солнце жарило
немилосердно, и в потоке абсурдных и мстительных мыслей, ярче всего
пылала одна наиболее абсурдная. раздеться и сложить вещи в рюкзак,лечь
на сухую траву и ждать. я высохну, как лужа воды на линолиуме - сегодня
утром я пролил на веранде воду, когда поливал цветы,собирался вытереть
её тряпкой, но пошел за ней не сразу, а когда вернулся, то воды уже и
не было.да, я растаю как те облака, что еще утром обещали нам дождь.
пропаду бесследно, как пропадают сотни вещей за нашу жизнь...
вещи,нужные или не очень.сначала кажется, что вещь просто необходима,
что её непременно нужно найти... но если она не находится, то о ней
забывают и её место занимает другая. от меня останется только рюкзак со
шмотками. мне не придется возвращаться домой. мне уже вообще ничего не
придется.
я не стал раздеваться,но лег на траву. потому что мне
казалось,что ноги вот-вот подкосятся сами собой.уставился на бежевый
стебель на котором застыла очередная костяная спиралька.
если бы это
имело смысл, я бы пожелал, чтоб у меня тоже был такой домик.
дом,который всегда с собой.где бы я ни был. дом рассчитанный на одного.
где бы меня не достало солнце. из которого меня вообще никогда нельзя
было бы достать.

с того момента прошло достаточно много лет.
чтобы я поняла, зачем в свой последний день вместе, мы пришли на этот
холм. свой домик я потеряла за долго до этого. но у меня оставалась еще
некоторая иллюзия что он есть или что его можно заново построить...
может и потому, что я никогда не осознавала его существования.просто не
знала. что он существует,НАСТОЛЬКО СИЛЬНО МЫ БЫЛИ СВЯЗАНЫ.ТАМ Я ОЧЕНЬ
ЯСНО ПОНЯЛ,ЧТО ЕГО НЕТ.И ЧТО МОЯ ДУША ОТКРЫТА ВСЕМ ВЕТРАМ. нет
стен,способных пассивно защищать меня он чего-либо. нет ничего.
способного просто быть в наличии, нет того НЗ,который бы никто не
отнял. как бы ни было сильно моё желание,его нет,не было и не будет. не
спрятаться, как ни старайся.к бурям и тайфунам можно только
привыкнуть.или изменить свое к ним отношение.

---

бесконечная итория...

13.07.2010 в 00:10

Пишет  Bhismum:

12.07.2010 в 22:22

Пишет  Akai Ritsuka:

цитатник

meow

все истории - одна история. непомерно длинная.к концу все так меняется,
что лучше и не вспоминать ,что было в начале.это просто невероятно -
гнаться за светом одной единственной звезды из жизни в жизнь...ведь
человек даже на протяжении одной своей маааленькой жизни не в состоянии
вынести тяготы принятого решения. это просто невозможно искать и ждать
постоянно,ведь порой не можешь и на секунду остановиться,ни
задуматься,ни посмотреть,ни спросить,ни ответить... не помнишь,что
сказал или что тебе снилось... какое же должно быть стечение
обстоятельств,чтобы... этого не может быть,потому что не может быть
никогда.
или все таки может?

---

Любовь- истинна, все прочее - от лукавого.

Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны
и имею всякое познание, и всю веру, так что могу
и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто.
Апостол Павел









(с)Sebastian Faena

назови меня Суккубом. желаю тебя и иду за тобой. не молюсь никому кроме своего голода. будто дикий зверь просыпается стоит лишь уловить твое присутствие. не сплю и не вижу снов. слежу за тобой. закрывая глаза,слепну, чтобы мир не мешал искать тебя, здесь нет стен,здесь нет запертых дверей и закрытых окон,только тени,среди которых я ищу тебя. тенью среди теней. черной стригой скольжу по чужим снам,обхожу их тысячи, но в лабиринте черноты чую тебя, слышу. бреду,слепой в темноте.... ты ведь тоже знаешь,что я здесь. когда сон почти смежил твои веки, чувствуешь прикосновение крыла, чудится ,что тень накрыла тебя. слышишь мой шепот "впусти меня....впусти....". моя тень станет приходить к тебе, пока ни впустишь. будет томить ,заставит сердце звенеть струной. хочешь принесу с собой видения каких ты не знаешь? уведу в свой лабиринт?... коконом обвиваю тело, целую бесплотными губами, кусаю,царапаю...лишь холод бежит по коже. тело - граница, хранящая от меня.бьюсь в него тысячей рук, тысячей крыльев... что тебе мои ласки? касаюсь твоих глаз... видишь,как белым огнем вспыхивает моя душа?
настанет день,когда я забуду дорогу обратно.

---

DanceDanceDance

прекрасные женщины, прекрасные движения...


что есть в движении чего нет в статике?,,, ты это видишь? я это вижу в
каждом изгибе её тела. статика надменна и холодна,движение агрессивно и
захватывающе. движение измеряет собой пространство, покоряет вселенную
своим упорством. путь в тысячу ли начинается с одного шага... движение
раскрывает тайны, рассказывает о себе,увлекает... в движении открывается
то,что не доступно слову. разве можно передать словом желание? любое
желание - любви или убийства? когда оно достигает своей вершины слова
больше не способны его измерить.
приходилось ли тебе стоять на пороге движения? когда один лишь жест
способен показать истинного тебя. и тело будто сковано мыслью о
будущем.о том,что вот-вот должно наступить.на расстоянии вытянутой руки,
на расстоянии запаха, на расстоянии дыхания... время и пространство
сливаются и становятся непреодолимы. и голос затихнет где-то между,
увязнет, станет точно Икар - беспомощное тело, белые перья и
расплавленный воск.... кто первый? никто. уже никто.больше никогда.
ничего
не остается, кроме движения, больше тебе не принадлежащего...
монолог,за которым ты подглядываешь. ты - вор. слова рассыпаются перед
тобой, что тебе до них? только смотришь на то,что тебе не
предназначено... пусть не тебе, какая разница кому? но ты знаешь секрет,
который может не знает никто.только ты его видел... грусть и скука,
ярость и скрытое торжество, вина и смех. все,что было брошено на
всеобщее обозрение, как простыня с красным пятном,чтобы не смели поднять на него глаз.
придет время и ты скажешь "я знаю все."

---

очередная порция порнографии

---

Жара-жара

абсолютно бесполезно жаркое время... не делается, не думается, не хочется. от практики - одно название. эхехе, никому мы там не сдались, потому что отделение полупустое, а доктора не желают тратить дефицитный кислород на толпу студентов. поэтому остаются личные дежурства в неврологии, умные книжки и раскаленный комп. и надо вроде как мейл написать,но писать откровенно говоря нечего.неужели же есть на свете люди, которым всегда есть что сказать?) ну я явно к их числу не отношусь. тем более что и монологи у меня из серии "сам с собой"... ну прям как у Пушкина "никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает (ага, от жары) и молча гибнуть я должна (нее, молча гибнуть - увольте. помирать так с песней. и коллективно, разумеется). по дороге из 52гкб меня хорошенько пригрело солнышком, так что всплыли последствия старых добрых интоксикаций, ну или просто какой-то атипичный солнечный удар... ползу по тротуару,на плече сумка с формой, рядом шагает Кристина,повествующая о превратностях постановки подключички на трупах... все как обычно.настолько как обычно, что кажется будто это происходило уже пол-миллиона раз и еще будет происходить.вот тогда то до меня и дошло любимое сравнение вселенной с многополосным шоссе в никуда. как если бы в бесконечном числе вселенных все варианты моего я изнывали от жары,двигались куда-то по своей тривиальной траектории с сумкой, в которой хир форма и тапки или же с корзинкой пирожков,или же с автоматом калашникова, в сопровождении девушки Кристины или еще кого-то, да вобщем-то не важно... но в этот самый момент все Я умноженные на 10 в степени N вдруг увидели одно и то же, одинаково остановились и протерли глаза, решили что перегрелись,а поэтому само пройдет и двинулись дальше... они все услышали все нарастающий стрекот кузнечиков, почувствовали обжигающий порыв ветра, и на зубах заскрипел песок, навалилась усталость, будто уже много тысяч миль было пройдено и везде, везде только выжженная потрескавшаяся земля.стоило оторвать взгляд от дороги под ногами и впереди все поплыло, контуры разбились, искаженные формы потекли, будто кто-то додумался выстроить город из воска, забыв про безразличное к усилиям солнце... а через несколько единиц врмени и пространства все мы разошлись по своим дорожкам, вздохнули с облегчением, потому что снова оказались там, где нам быть и положено. в моих ушах снова зазвучали воодушевленно-возмущенные интонации Кристины, мимо промчалась машина, на кожу попали прохладные брызги от поливальной машины, увлажняющей чей-то газон. все как обычно. в багдаде все спокойно...

---

Emmanuel Santarromana\Антонио Вивальди

— Ты так давно слышишь этот голос в себе. Этот голос твой лучший друг (жертва должна поверить что ты твой друг), а где может прятаться твой враг? (Там где ты не будешь его искать). Ты знаешь кто такой Сем Голд, мистер Грин? Ты должен его знать, потому что ОН знает кто ты такой. (Он Голд. Сэм Голд. Человек тайна, человек туман, человек невидимка, человек загадка). Он прячется здесь. Он прячется в тебе (его никто не видит, но Голд видит ВСЕХ нас). Ты в игре Джейк, Ты в большой игре. В его игре участвуют все, но никто этого не осознает. А все вокруг - все это его мир. Он им владеет и управляет. (Хватит этой ерунды голова кругом идет скажи ему что довольно). Он говорит что делать - слушай хватит -, и когда делать (скажи). Я Сказал: "Хватит, Ави!". (Жертва всегда сомневается в сопернике, на самом деле она сомневается в себе, в своих возможностях, но в этом не признается, даже самому себе). ОН прячется за человеческой болью, за каждым совершенным преступлением (как я могу прятаться за человеческой болью и за каждым совершенным преступлением если меня вообще не существует). В этот самый момент он говорит тебе, что его не существует. Мы заставили начать тебя войну с твоим единственным врагом который у тебя есть, хотя ты, ты считаешь его своим лучшим другом (они защитят своего друга любым способом). Ты защищаешь его мистер Грин, но при помощи чего, и где то место, в котором он прячется? Там где ты будешь меньше всего его искать, Он прикрывается твоей болью Джейк. Своей болью ты его защищаешь. Изменив ситуацию с тем, кто контролирует тебя, ты сможешь изменить ситуацию тем, что контролируешь её сам. Насколько далеко ты готов зайти, мистер Грин? Чем больше у тебя власти как тебе кажется появляется в мире Голда, тем меньше у тебя остается власти в реальном мире. Ты до сих пор в тюрьме Джейк, на самом деле ты из нее никуда и не выходил.

---

Сны о чем-то большом.

первый признак того, я наконец таки выспалась - это сны. наверняка так у большинства людей - чуть только мозг разгрузили от всякой ненужной информации, чуть только поулеглась тревога за завтрашний день, и разум отдается своему любимому занятию - производству глюков. а тут еще эта жара...мне кажется или она действительно стимулирует воображение? днем мысли доводятся до кипения, а вечером,когда мое величество изволит дремать под открытым окном, они, как воск, застывают в самых причудливых формах... а бывает что и не вечером. сегодня внутренний киносеанс пришелся на раннее утро, когда я в очередной раз решила позволить себе поваляться еще 15 мин, в результате продрыхла час, но это того стоило.

итак, через условленные 15 минут я отрываю бренное тело от кровати, оно зевает и, шлепая по полу босыми ногами, тащится в ванную... давлюсь растворимым кофе, натягиваю джинсы, запихиваю в рюкзак халат и ридер, думаю, что лучше сегодня одеть - кеды или сандали... так начинается мой день. прохладный полутемный подъезд и предвкушение прекрасного солнечного дня... уже на траллейбусной остановке я замечаю, что людей для 7.30 утра маловато и с недоумением взираю на 6.30 на циферблате каси. черт бы с ним - авось на утреннюю конференцию в отделении успею... и я неторопливо иду к метро, наслаждаюсь полупустым вагономи тем, что людей ровно столько, сколько надо. может есть некий смысл в том, чтобы действительно вставать в 5?... на комсомольской народу как ни крути по-больше - это место вызывает у меня стойкое отвращение и я всякий раз стараюсь преодолеть его по-быстрее, пока не активизировалась моя социальная брезгливость. только вот почему-то у меня не получается скоординироваться в расписании электричек-забавное ощущение,вроде бы знаю, что до Яузы, но никак не могу остановить свой выбор ни на одной, информация проскальзывает и не задерживается в памяти и, дочитывая, список до конца, я забываю с чего он начался, а потом я забываю и то,что мне нужно на Яузу. без особого смущения иду к турникетам, прохожу платформу до конца, спрыгиваю на рельсы, прохожу под каким-то мостом,залезаю на другую платформу, опять куда-то иду, то по платформе, то по путям, то через подземные переходы, а у места моего назначения в этих плутаниях по комсомольской меня дожидаются преветственно распахнутые двери эелектрички... и я куда-то еду. вагон почти пустой и я поглощен созерцанием движения световых полос, падающих из окон. читать не хочется, плеер я вырубила в самом начале - наушники болтаются на шее, в вагоне ничем не пахнет и это меня безумно радует, потому что от переполненного обонятельными образами вокзала у меня болит голова...я люблю электрички, особенно тогда, когда ничто не вынуждает оторваться от окна или своих мыслей - не висит домокловым мечом необходимость еще раз прочесть, дописать, проверить и перепроверить... кааайф....молчит динамик, не видно ни одной станции, а пейзаж за окном вполне себе подмосковный - лес, иногда выкрашенные в линялый розовый домики железнодорожников. когда мы успели выехать из москвы? хотя это пожалуй и не важно. вечная треовжность помалкивает, в голове нет вопросов типа - а как я домой то добирусь? где мне выходить? что я вообще творю, меня ж в больнице ждут!?...я просто встаю и выхожу в тамбур, поезд тормозит, как по заказу.
я стою посреди самого чистого поля, которое когда либо видела- до горизонта ни домика, ни деревца. плато невообразимой площади, поросшее классической степной растительностью. у моих ног начинается дорога - прямая, как путь к коммунизму, сложенная из строительных блоков, сквозь щели между которыми пробивается травка. прямая. до самого горизонта,над линией которого висит обжигающе-белое солнце. я чувствую на сколько раскален асфальт даже через подошву сандалий. я стою в нерешительности,потому что у меня нет уверенности,что я смогу дойти до горизонта.
- Чем дольше стоишь, тем труднее сделать первый шаг. - хриплый голос за спиной. прокуренный до невозможности,ну просто голос из вестерна. потом я вспомнила, кого мне напомнил этот человек - иллюстрацию Брома. на нем черный френч, потертый, с заплатами на рукавах, медными пуговицами, прадед чекистской куртки. на нем черная рубашка и черные брюки с патронташем у пояса. я вижу на его бедрах две кобуры. он носит странного вида цилиндр, старый, местами мятый и порядком засаленный, у основания тульи обмотанный поясом, за который заткнуто бело-красно-черное перо и еще какая-то фигня. у него лицо знакомого мертвеца. сухая белая кожа, пере растянутая широченной кривой улыбкой, выгоревшие безумные глаза... а вот нос к сожалению провалился, теперь на его месте зияет треугольная пещера, разделенная по-полам сошником.
- куда идти-то?
- да куда хочешь, - он пожимает плечами, напуская на себя безразличный вид - вариантов,как видишь, море. точнее поле. но мне кажется, что эта дорога выглядит как недвусмысленная подсказка.
-что это за дорога?
- хм, меня радует, что ты не спрашиваешь. куда она ведет...эта дорога из желтого кирпича.-ни капли издевательства, чистая, как слеза, правда.
- она вообще-то из бетонных блоков и совсем не желтая.
- дефолтный вариант.
я снова перевожу глаза на дорогу и свой первый шаг.
наверное мы долго шли. я впереди,он за мной. каблуки его сапог наполняли мир звуком. я вспомнила музыкальную школу и ненавистный метроном. этот звук был куда приятнее. вообще, я многое вспомнила.
-дальше не пойдем.
-устала?
- нет. мне кажется это бесполезно...
-может ты и права...сдется мне ты и от сюда не промажешь. - он подает мне пистолет. наверное, это и есть кольт. изогнутая рукоять, барабан, спусковой крючок- все как в кино. в моей руке он наливается тяжестью. я что есть силы сжимаю рукоять,чтобы не уронить его.
- я плохо стреляю.да и то только из воздушки.
- по такой цели грех промазать. - он указывает рукой на горизонт. я щурусь и в лучах пытаюсь разглядеть хоть что-то. я ничего не вижу. только воздух, как расплавленное стекло клубится над дорогой....или вижу? да,я вижу силуэт человека. но он так далеко. от солнца у меня слезятся глаза.
- солнце бьет прямо в глаза - я не смогу прицелится.
-тебе надо только нажать на курок.
- слишком тяжелый -рука дрожит.
- тебе нужно только нажать на курок.
-черт бы тебя побрал!!!... ладно.
я разворачиваю плечи параллельно горизонту и сжимаю кольт в обеих руках-отдача должно быть у него нехилая. поднимаю его и навожу мушку на точку,где дорога заканчивается. оружие говорит мне - нет, не так. и тогда я опускаю правую руку. мне кажется,что я вот-вот потеряю равновесие от тяжести в моей ладони. рука немеет, пальцы гладят отполированный курок, по ним бежит холод, по нервам, сосудам, связкам и мышцам бежит холод, точно я опустила руку в жидкий азот. он проходит плечо и разделается на два ласкающих змеиных языка.один гладит мое сердце, второй - мое лицо. мои глаза больше не чувствуют обжигающего воздуха, радужный ореол солнца иссяк. я целюсь не в мир, а на его фотографию. моя рука превратилась в рычаг, связывающий мою волю и мысли маленьких посланником смерти в барабане.
меня захлестнуло поразительное, совершенно новое, невообразимое чувство. стены построенные из сомнений рухнули. истлела надпись "посторонним вход запрещен", скомкался жестяной лист "кирпича", смоталась колючая проволока. мой лабиринт открыт для посещения. в нем минотавр ждет гостей. ощущение радостной уверенности. кристаллизовавшаяся безжалостность. и свобода.мечты сбываются!!! я не промажу. я не промажу даже если выстрелю в небо. или поднесу его к своей груди - пуля пробьет два сердца, в этом нет сомнений. я думаю, что стреляю. я чувствую импульс, бегущий нерву, и скольжение напрягающейся мышцы, и давление указательного пальца на курок. я стреляю.

проснулась и поняла, что безбожно опаздываю. но это нисколько не омрачило моих мыслей.

---

попробуйте не быть солипсистом, выслушивая повествование о голосах свыше, злобных подпольных КГБешниках, бесах,прячущихся во тьме под кроватью... попробуйте отстаивать свое Рацио с большой буквы Р, когда слышите вы это не в больничной палате, а ну скажем в автобусе. слышите и узнаете знакомые нотки.а еще ведь есть книги,фильмы,мириады пикселей графической информации, раскрывающей сокровенные тайны своего автора - иллюзии,галлюцинации и навязчивости всех мастей. куда девать толпу людей, нормальных со всех точек зрения,кроме конкретно вашей - психиатрической? ответ: да никуда. каждый сам творит свою вселенную в которой возможно все. чистый разум? объективное познание? хм, в чей-то вселенной и это возможно=)

---

I’ll do it on my own...

впервые за долгое время чувствую реальную потребность перечислить все, что произошло с начала мая.произошло так много,что просто необходимо составить список, навести порядок в моем бардаке, выстроив шлюх по росту... но это я буду делать наедине с собой. а если specially for my diary то это тренировки, возобновившиеся после почти 2ух месяцев вынужденного перерыва дежурства, долгожданный цикл неврологии... ну и конечно же мое внутреннее садо-мазо-шоу - как же так без этого! вся последняя неделя - метания между желанием засунуть голову в духовку и желанием погрузиться в сумеречное состояние сознания, так свойственное мне когда-то... даже отрезвляющая мантра "хватит уже рефлексировать,бесполезный кусок идиота, руки в ноги и работать!!!" помогала только отчасти... положение спас наимудрейший Пашухин-сама, применив легендарную технику "будь проще-кушай ложкой". помогло!!!

С дежурства:

1.Молодой человек после эпи-припадка. Упорно желал выписаться, в конце концов предпринял попытку к бегству и был выписан на все четыре стороны.

Туберозный склероз (эпилоя) это аутосомно-доминантное мультисистемное генетическое заболевание, характеризующееся множественными гамартомами, имеющими форму бугорков, расположенными в коже, центральной нервной системе и в других жизненно важных органах. Заболевание развивается до родов и существует в течение всей жизни. Встречается с частотой 1 на 10 000.
Туберозный склероз был впервые диагностирован французским врачом Бурнвилем более 100 лет тому назад и классическая триада аденома сальных желез, умственная отсталость и эпилепсия встречаются только у 25% пациентов. При легких формах этого заболевания, правильный диагноз обычно не устанавливатся.

Эпилепсия. До 80% детей, больных туберозным склерозом страдают от эпилепсии и нередко в тяжелой форме.
Нарушение интеллекта. Задержка в умственном развитии можее наблюдаться у 50% пациентов.
Нарушения поведения. Некоторые дети гиперактивны и страдают нарушениями сна, некоторые имеют склонность к аутизму.
Кожные признаки. Самыми ранними признаками могут быть белые кожные пятна, локализующиеся обычно на туловище или конечностях. Позднее, у 90% больных появляется характерная сыпь на лице - adenoma sebaceum, расположенная вокруг носа и подбородка, а также на щеках. Гистопатологически эти высыпания являются ангиофибромами. Шагреньевые бляшки являются типичным признаком туберозного склероза и могут выявляться у 80% больных. Околоногтевая фиброма появляется в период полового созревания и может встречаться у 50% больных.
Некоторые больные туберозным склерозом страдают серьезной почечной патологией, что опасно вытекающими из этого осложнениями.

2. на занятии по НБ - больная с синромом Толосы-Ханта.
в анамнезе:б.Иценко-Кушинга, курс лучевой терапии,ОНМК в 2007г.
при поступлении жалобы на крайне интенсивную боль в правой глазнице,ощущение отека ("кажется как будто оса укусила"), двоение при взгляде влево, нарушение зрения (правый глаз ??? о___о)...

---

Shigeru Umebayashi.

---

http://koroe.deviantart.com/gallery/

Каждый должен оставить что-то после себя… Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращенное тобою дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив.

Рэй Брэдбери. 451 градус по Фаренгейту